Еда в русской литературе. Московский государственный университет печати Философские размышления о жизни

А. Волосков. “За чайным столом”

В описаниях застолья русская литература буквально сближается с живописью – «словесные натюрморты» великих писателей захватывают воображение не меньше, чем натюрморты реальные, нанесенные знаменитыми художниками на холст или картон, и одни другим не уступают в яркости и «вкусности».

Начнём с Пушкина – Евгений Онегин посещает ресторан « Talon » (Петербург, Невский проспект) :

Вошел: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток,
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Стразбурга пирог нетленный*
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.

*) Осо­бым спо­со­бом при­го­тов­лен­ный паш­тет из ути­ной печени, трю­фе­лей и ряб­чи­ков в тонкой хрустящей оболочке из теста.

После ресторана Онегин сразу помчался в театр:

Еще бока­лов жажда про­сит
Залить горя­чий жир кот­лет,
Но звон бре­гета им доно­сит,
Что новый начался балет.

В «Отрыв­ках из путе­ше­ствий Оне­гина» упо­ми­на­ется еще один ресто­ран – одес­ский ресто­ран Отона и его зна­ме­ни­тые уст­рицы:

Что уст­рицы? При­шли! О радость!
Летит обжор­ли­вая мла­дость
Гло­тать из рако­вин мор­ских
Затвор­ниц жир­ных и живых,
Слегка обрызг­ну­тых лимо­ном.
Шум, споры – лег­кое вино
Из погре­бов при­не­сено
На стол услуж­ли­вым Ото­ном;
Часы летят, а гроз­ный счет*
Меж тем неви­димо рас­тёт.

*) Устрицы в 1-й половине 19-го века были весьма доро­гим удо­воль­ствием – сто­и­мость сотни уст­риц дохо­дила в ресторане до 100 руб­лей (например, армейский штабс-капитан зарабатывал тогда эти самые 100 рублей в месяц, а 1 кг свежего мяса стоил 40-50 коп.).

Иван Андреевич Крылов:

Прославленный русский баснописец был наделён и многими другими талантами: прекрасно знал пять иностранных языков; превосходно играл на скрипке; имел могучее здоровье – до самых холодов купался в Неве, смаху проламывая молодой лёд огромным телом, массой далеко за 100 кг. Но главной его радостью была еда. Прямо скажем, Иван Андреевич Крылов был редкостным, просто чудовищным обжорой. Как отозвался однажды о Крылове П. Вяземский, ему легче было пережить смерть близкого человека, чем пропустить обед. Вот воспоминание современника: «За один обед, которому Иван Андреевич посвящал не менее трёх часов, он поглощал немыслимое количество пищи: три тарелки ухи, два блюда пирожков-расстегаев, несколько телячьих отбивных, половину жареной индейки, на десерт – большой горшок гурьевской каши».* Пушкин, с которого мы начали наш рассказ, любил Крылова и называл его «преоригинальной тушей».

*) Каша , приготовляемая из манной крупы на молоке с добавлением орехов (грецких , фундука, миндаля ), сухофруктов, сливочных пенок.

Н.В. Гоголь – «Мертвые души» (Чичиков послушал, как хозяин поместья Петр Петрович Петух заказывал своему повару «решительный обед»):
– Да кулебяку сделай на четыре угла. В один угол положи ты мне осетра да вязигу, в другой запусти гречневой кашицы, да грибочков с лучком, да молок сладких, да мозгов, да еще чего знаешь там эдакого… Да чтобы с одного боку она, понимаешь – зарумянилась бы, а с другого пусти ее полегче. Да исподку-то, исподку-то пропеки ее так, чтобы рассыпалась, чтобы ее всю проняло, знаешь, соком, чтобы и не услышал во рту – как снег бы растаяла… Да сделай ты мне свиной сычуг*. Положи в середку кусочек льду, чтобы он взбухнул хорошенько. Да чтобы к осетру обкладка, гарнир-то, гарнир-то чтобы был побогаче! Обложи его раками, да поджаренной маленькой рыбкой, да проложи фаршецом из снеточков, да подвась мелкой сечки, хренку, да груздочков, да репушки, да морковки, да бобков, да нет ли там еще какого коренья?..

*) Свиной желудок с начинкой из молотых свиных субпродуктов (печень, почки, язык, уши), разных овощей и специй, запеченный в духовке; помещённый внутрь кусочек льда в духовке превращается в пар и делает сычуг пористым, мягким и нежным.

И. А. Гончаров – «Обломов»:

Об обеде совещались целым домом… Всякий предлагал свое блюдо: кто суп с потрохами, кто лапшу или желудок, кто рубцы, кто красную, кто белую подливку к соусу… Забота о пище была первая и главная жизненная забота в Обломовке. Какие телята утучнялись там к годовым праздникам! Какая птица воспитывалась!.. Индейки и цыплята, назначаемые к именинам и другим торжественным дням, откармливались орехами, гусей лишали моциона, заставляли висеть в мешке неподвижно за несколько дней до праздника, чтобы они заплыли жиром. Какие запасы были там варений, солений, печений! Какие меды, какие квасы варились, какие пироги пеклись в Обломовке!

А.П. Чехов – из рассказа «Сирена» (дело происходит в совещательной комнате суда, где все собрались для вынесения решения):

– Ну-с, когда вы входите в дом, – начал секретарь суда, – то стол уже должен быть накрыт, а когда сядете, сейчас салфетку за галстук и не спеша тянетесь к графинчику с водочкой. Секретарь суда изобразил на своем сладком лице блаженство. – Как только выпили, сейчас же закусить нужно.

– Послушайте, – сказал председатель, поднимая глаза на секретаря, – говорите потише! Я из-за вас уже второй лист порчу.

– Ах, виноват-с, Петр Николаич! Я буду тихо, – сказал секретарь и продолжал полушёпотом: – Ну-с, а закусить, душа моя Григорий Саввич, тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селедка. Съели вы ее кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селедки, но всего лучше, благодетель, рыжики соленые, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом… объедение! Но налимья печенка – это трагедия!

– М-да… – согласился почетный мировой судья, жмуря глаза. – Для закуски хороши также, того… душоные белые грибы…

– Да, да, да… с луком, знаете ли, с лавровым листом и всякими специями. Откроешь кастрюлю, а из нее пар, грибной дух… даже слеза прошибает иной раз! Ну-с, как только из кухни приволокли кулебяку, сейчас же, немедля, нужно вторую выпить.

Ещё Чехов – из рассказа «О бренности»:

Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины… Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот… Но тут его хватил апоплексический удар.

Л. Н. Толстой – «Анна Каренина»:

Когда Левин вошел с Облонским в гостиницу, он не мог не заметить некоторой особенности выражения, как бы сдержанного сияния, на лице и во всей фигуре Степана Аркадьича. К ним тотчас подлетел официант татарской внешности.

– Если прикажете, ваше сиятельство, отдельный кабинет сейчас опростается: князь Голицын с дамой. Устрицы свежие получены.

– А! устрицы.

Степан Аркадьич задумался.

– Не изменить ли план, Левин? – сказал он, остановив палец на карте. И лицо его выражало серьезное недоумение. – Хороши ли устрицы? Ты смотри!

– Фленсбургские, ваше сиятельство, остендских нет.

– Фленсбургские-то фленсбургские, да свежи ли?

– Вчера получены-с.

– Так что ж, не начать ли с устриц, а потом уж и весь план изменить? А?

– Мне все равно. Мне лучше всего щи и каша; но ведь здесь этого нет.

– Каша а ла рюсс, прикажете? – сказал татарин, как няня над ребенком, нагибаясь над Левиным.

– Еще бы! Что ни говори, это одно из удовольствий жизни, – сказал Степан Аркадьич. – Ну, так дай ты нам, братец ты мой, устриц два, или мало – три десятка, суп с кореньями…

– Прентаньер, – подхватил татарин. Но Степан Аркадьич, видно, не хотел ему доставлять удовольствие называть по-французски кушанья.

– С кореньями, знаешь? Потом тюрбо под густым соусом, потом… ростбифу; да смотри, чтобы хорош был. Да каплунов, что ли, ну и консервов.

Татарин, вспомнив манеру Степана Аркадьича не называть кушанья по французской карте, не повторял за ним, но доставил себе удовольствие повторить весь заказ по карте: «Суп прентаньер, тюрбо сос Бомарше, пулард а лестрагон, маседуан де фрюи…».

М. Булгаков – «Мастер и Маргарита» (Фока, в беседе с поэтом Амвросием, не желая есть нынешние «отварные порционные судачки», вспоминает возле входа в ресторан Грибоедова «у чугунной решетки»,* как это было до Октябрьской революции):

– Эх-хо-хо… Да, было, было!.. Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой помните? А яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках? А филейчики из дроздов вам не нравились? С трюфелями? Перепела по-генуэзски? Десять с полтиной! Да джаз, да вежливая услуга! А в июле, когда вся семья на даче, а вас неотложные литературные дела держат в городе, – на веранде, в тени вьющегося винограда, в золотом пятне на чистейшей скатерти тарелочка супа-прентаньер? Помните, Амвросий? Ну что же спрашивать! По губам вашим вижу, что помните. Что нынче ваши судачки! А дупеля, гаршнепы, бекасы, вальдшнепы по сезону, перепела, кулики помните? Шипящий в горле нарзан?!..

*) Здесь у Булгакова описано реальное московское здание, Тверской б-р 25, он же «дом Герцена», ныне там расположен Литературный институт им. Горького.

Исаак Бабель – «Одесские рассказы»:
… И вот теперь… мы можем вернуться на свадьбу Двойры Крик, сестры Короля. На этой свадьбе к ужину подали индюков, жареных куриц, гусей, фаршированную рыбу и уху , в которой перламутром отсвечивали лимонные озера. Над мертвыми гусиными головками покачивались цветы, как пышные плюмажи. Но разве жареных куриц выносит на берег пенистый прибой одесского моря? Всё благороднейшее из нашей контрабанды, всё, чем славна земля из края в край, делало в ту звездную, в ту синюю ночь свое разрушительное, свое обольстительное дело. Нездешнее вино разогревало желудки, сладко переламывало ноги, дурманило мозги и вызывало отрыжку, звучную, как призыв боевой трубы. Черный кок с «Плутарха», прибывшего третьего дня из Порт-Саида, вынес за таможенную черту пузатые бутылки ямайского рома , маслянистую мадеру, сигары с плантаций Пирпонта Моргана и апельсины из окрестностей Иерусалима . Вот что выносит на берег пенистый прибой одесского моря…

Подборка и комментарии Михаила Краснянского

Комментарии к сочинениям

С17.1. Почему в фи­на­ле ше­стой главы ро­ма­на А. С. Пуш­ки­на «Евгений Онегин» зву­чит тема про­ща­ния ав­то­ра с юностью, по­э­зи­ей и романтизмом?

Романтик и поэт Ленский кажется духовным и социальным антиподом Онегина, полностью оторванным от быта, от русской жизни. С Ленским в роман входят темы молодости, дружбы, юношеской отваги и благородства.

Представив героя во второй главе романа, Пушкин дает ему красноречивую характеристику. Ленский, «красавец в полном цвете лет, поклонник Канта и поэт», вернулся в свою деревню из «Германии туманной». Тематика и образы его творчества напоминают общие места романтических элегий, в своих стихах Ленский воспевает «поблеклый жизни цвет без малого в осьмнадцать лет». Подобные настроения - дань романтической традиции. И, как романтик, Ленский мыслит романтическими категориями. И, конечно, как романтический герой, он погибает на дуэли.

Смерть романического героя символична – загублена молодая жизнь, с её уходом закончилась поэзия, романтика. Вот почему в финале шестой главы звучит тема прощания с романтизмом, поэзией, юностью.

С17.2. Что символизирует судьба господина из Сан-Франциско и кто еще из писателей ХХ века обращался к теме «сытых»?

Господин из Сан-Франциско – человек, давно избравший для себя образец, на который, по его мнению, стоило равняться. Долгие годы «упорного труда» позволили ему добиться желаемого. Он богат. Он знает, что люди его круга часто ездят отдыхать в Старый Свет – туда же едет и он. Герой окружает себя яркими декорациями и ограждает себя от всего того, чего не желает видеть. Однако правда заключается в том, что жизнь – настоящая, искренняя – остаётся как раз за этими декорациями его искусственного, пропитанного насквозь фальшью мирка. По иронии судьбы, герой возвращается в родные места на той же «Атлантиде». Однако смерть его ничего не меняет в целом мире – люди продолжают изображать счастье, потакать своим секундным порывам. Господин из Сан-Франциско же уже никогда не сможет увидеть и оценить красоту моря, гор, бесконечных равнин. И вся драма заключается в том, что он не смог бы этого сделать и при жизни – страсть к богатству атрофировала в нём чувство прекрасного.

Так же как и И.А.Бунин, к теме «сытых» обращались М. Булгаков и А.Куприн. В повести «Гранатовый браслет» А. Куприн» проводит грань между миром богатых и реальным миром. К «сытым» людям относятся Вера, её муж, и, в общем, всё их окружение. Простой служащий Желтков (Г.С.Ж., представитель реального мира) им чужд. Василий Львович превращает любовь Г.С.Ж. к Вере в забавную историю «княгиня Вера и влюбленный телеграфист». И окружению Веры тоже кажется смешной эта история. Духовные ценности отходят на второй план, материальные в этом обществе превыше всего.

Похожую ситуацию изобразил М.Булгаков в романе «Мастер и Маргарита». Для большинства его персонажей материальные ценности: деньги, квартира - являлись самыми важными в жизни, это автор показывает через образ взяточника Босого, директора варьете Степана Лиходеева, даже саму Маргариту до её встречи с Мастером.

Все «сытые» в произведениях наказаны. Буржуа из «Господина из Сан-Франциско» умирает, не успев вкусить радости от путешествия, от роскоши, к которой так долго стремился. Наказана Вера – она понимает, что её жизнь пуста настоящая любовь прошла мимо неё. В романе М. Булгакова Воланд всё расставляет по своим местам: каждый получает то, что заслужил.

С17.3. Почему Софья предпочла незаметного Молчалина блистательному Чацкому?

Комедия «Горе от ума» А.С. Грибоедова является одним из самых ярких произведений в творчестве автора. В основе пьесы лежит любовный конфликт, связанный с сюжетной линией Софья-Молчалин-Чацкий. Чацкий возвращается к своей возлюбленной Софье, которую не видел 3 года. Однако, за время его отсутствия девушка изменилась. Она обижена на Чацкого за то, что он бросил её, уехал и «не писал трёх слов», и влюблена в секретаря отца Молчалина.

Так почему же Софья предпочла незаметного Молчалина блистательному Чацкому? На это есть ряд объективных и субъективных причин. К первым можно отнести долгое отсутствие Чацкого, в то время как Молчалин постоянно находился рядом. В одной из реплик героиня высказала своё мнение по этому поводу: «Вот о себе задумал он высоко… Охота странствовать напала на него, ах! Если любит кто кого, зачем же ездить так далеко?». К объективным причинам относится и то, что Молчалина в таком обществе любить было легче, чем Чацкого. Уступчивость, скромность, молчание, умение прислуживать могли помочь выжить в таком окружении. А ум, вольнодумие, любое слово, сказанное против устоев, неизбежно обрекали Чацкого на неудачу в фамусовском обществе.

Одной из субъективных причин является увлечённость Софьи романами. «Ей сна нет от французских книг» (Фамусов). Любовник-слуга - «идеальный роман», как будто из французских книг. Софья предпочла незаметного Молчалина блистательному Чацкому и ошиблась, ведь её возлюбленный оказался негодяем.

Финал пьесы драматичен: узнав правду, герои понимают свои ошибки, но очень поздно.

С17.4. Почему в творчестве В. Шукшина спор между городом и деревней всегда решался в пользу деревни?

Взаимоотношения между городом и деревней в рассказах Шукшина всегда были сложными, противоречивыми. На городскую «похвальбу» цивилизацией человек деревни часто в рассказах Шукшина отвечает хамством, защищается резкостью. Таков Глеб Капустин из рассказа «Срезал».

Взаимоотношения города и деревни можно проследить в рассказе «Выбираю деревню на жительство». В жизни героя Николая Кузовникова, городского жителя, все было спокойно и благополучно, но под старость лет появилась у него странная прихоть. По субботам, когда можно было бы провести день с женой, под вечер Кузовников уходил на вокзал. Там он находил «курилку» - место общения деревенских мужиков, приезжавших в город по своим делам. И вот среди них герой начинал странные разговоры. Якобы он выбирает себе деревню на жительство - хочет вернуться к своим корням и советуется с мужичками, куда лучше податься. Начиналось обсуждение бытовых вопросов «житья-бытья» в деревне: сколько стоит дом, какая где природа, как обстоят дела с работой и так далее. Постепенно разговоры перетекали в другое русло - начиналось обсуждение людей, городских и деревенских. И всегда оказывалось, что городские проигрывали: они были более непорядочными, злыми, невоспитанными, хамоватыми. И мы понимаем, что истинная причина ежесубботних походов Николая Григорьевича крылась именно в том, что ему необходимо было просто излить душу, почувствовать другое общение, более теплое и душевное, исходившее от деревенских мужиков. Автор говорит нам, что и сам Кузовников на работе вел себя зло и по-хамски. Но его душа требовала другого: теплоты, участия, доброты, беззлобности. Того, чего так не хватает в городе, где в погоне за красивой жизнью люди забывают о своей душе.

Все творчество Шукшина основано на изображении граней не только человеческого характера, но и контраста деревенской и городской жизни. Исходя из названия данного рассказа, мы понимаем, что писатель находится на стороне деревни. «Выбираю деревню на жительство» - это не только процесс, но уже и результат. Между городом и деревней, между городским и деревенским мировоззрением, философией, человеком автор и его герой выбирают деревню как оплот жизни, основу, корни человеческого существования вообще.

Пример 1.

«Евгений Онегин»… Это «собранье пест­рых глав» до наших дней со­хра­ни­ло ту не­по­вто­ри­мую художественную привлекательность, ко­то­рой наделил его ге­ни­аль­ный поэт. Роман по праву был на­зван «энциклопедией рус­ской жизни», ведь в нем автор за­пе­чат­лел не толь­ко быт, но и нравы дво­рян­ско­го общества на­ча­ла девятнадцатого столетия. Не оста­лись без вни­ма­ния и ха­рак­те­ры людей, жив­ших в то время. И чтобы в пол­ной мере по­нять мотивы по­ве­де­ния героев, зна­че­ния их поступков, нам не­об­хо­ди­мо хотя бы на не­ко­то­рое время оку­нуть­ся в ат­мо­сфе­ру той эпохи. Такую уни­каль­ную возможность пред­став­ля­ет роман «Евгений Онегин».

Онегин «родился на бре­гах Невы», его вос­пи­ты­вал француз–гувернер. Затем Ев­ге­ний стал вести свет­скую жизнь: ез­дить на балы, в театры… Но вско­ре ему на­ску­чи­ло такое времяпрепровождение, и он от­пра­вил­ся в деревню. Сна­ча­ла Онегин вос­хи­щал­ся местной природой, од­на­ко и кар­ти­ны сельской жизни впо­след­ствии надоели ему. Пред­ставь­те себе ску­ча­ю­ще­го молодого человека, ко­то­ро­му примелькалось все на свете, и он ни­че­го уже не же­ла­ет в жизни. Таким был Ев­ге­ний Онегин.

В это время из–за гра­ни­цы вернулся во­сем­на­дца­ти­лет­ний Ленский, на­чи­на­ю­щий поэт-романтик. Это меч­та­тель­ный жизнерадостный человек, пол­ный надежд и стремлений, много ожи­да­ю­щий от жизни. Оне­гин и Лен­ский стали друзьями. «Они сошлись; волна и камень, стихи и проза, лед и ка­мень не столь раз­лич­ны меж собой», - пишет о них автор. Очевидно, что их друж­ба основывалась на вза­и­мо­до­пол­не­нии характеров.

Но что же при­ве­ло к тому, что Оне­гин убил сво­е­го лучшего друга? Дело в том, что Лен­ский предложил Ев­ге­нию поехать на име­ни­ны Татьяны. Оне­гин не хотел ехать, по­то­му что знал, что из себя пред­став­ля­ют подобные торжества. Но Лен­ский все же уго­во­рил его при­сут­ство­вать в доме Лариных. Естественно, что на балу не было ни­че­го нового для Евгения, и он решил ото­мстить Ленскому: стал при­гла­шать Ольгу, из­бран­ни­цу молодого поэта, на каж­дый танец. Такое по­ве­де­ние друга не могло не разо­злить Ленского, и он по­тре­бо­вал от Оне­ги­на явится на дуэль. Так случилось, что Лен­ский погиб. А значит, по­гиб­ли молодость, мечтательность, жизнелюбие, ко­то­рые олицетворял Ленский. Вот по­че­му А. С. Пушкин в на­ча­ле шестой главы про­ща­ет­ся с юностью, по­э­зи­ей и романтизмом. Че­ло­век умер, и его уже не вернешь, как не­воз­мож­но вернуть то, с чем на­все­гда простился ве­ли­кий поэт.

Задание № 725

Для выполнения задания выберите только ОДНУ из четырёх предложенных тем сочинений (17.1-17.4). Напишите сочинение на эту тему в объёме не менее 200 слов (при объёме менее 150 слов сочинение оценивается 0 баллов).

Раскрывайте тему сочинения полно и многоаспектно.

Аргументируйте свои тезисы анализом элементов текста произведения (в сочинении по лирике необходимо проанализировать не менее трёх стихотворений).

Выявляйте роль художественных средств, важную для раскрытия темы сочинения.

Продумывайте композицию сочинения.

Избегайте фактических, логических, речевых ошибок.

Сочинение пишите чётко и разборчиво, соблюдая нормы письменной речи.

С17.1. По­че­му имен­но Соня Мар­ме­ла­до­ва смог­ла при­ве­сти Рас­коль­ни­ко­ва к при­зна­нию в со­вер­шен­ном преступлении?

С17.2. В каких про­из­ве­де­ни­ях русской ли­те­ра­ту­ры природные яв­ле­ния выступают как зна­ме­ния грядущих событий?

C17.3. В каких про­из­ве­де­ния русской ли­те­ра­ту­ры нашли от­ра­же­ние судьбы про­стых солдат и как с ними можно со­по­ста­вить героев А. Т. Твардовского?

Комментарии к сочинениям

С17.1. По­че­му имен­но Соня Мар­ме­ла­до­ва смог­ла при­ве­сти Рас­коль­ни­ко­ва к при­зна­нию в со­вер­шен­ном пре­ступ­ле­нии?

Ф. М. Достоевский в романе «Преступление и наказание» с огромной художественной силой показал, что главное и, пожалуй, единственное место борьбы Бога с дьяволом – это душа человека. Достоевский написал роман о страданиях души, которая «раскололась», потеряла данную ей Богом целостность, и о том, как исцелилась эта душа, соединившись с Софией – Божественной мудростью.

Ошибка Раскольникова заключалась в том, что он, создав свою теорию, проверяя её, не понимал главного: не власть и не ум делают человека Человеком, а любовь, чувство, сострадание. И если хочешь изменить мир, то в жертву надо приносить себя, а не другого. Это хорошо понимает Соня. Ей уже приходилось жертвовать собой ради детей Катерины Ивановны. Вот почему от чудовищного заблуждения Раскольникова спасла именно Соня. Соня полюбила Родиона таким, каков он есть, а для Раскольникова полюбить означало именно уверовать, уверовать в то, что единственная возможность для человека быть Человеком – это любить. «Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого».

Образ Сони, исцелившей душу героя от «моровой язвы» своей любовью, – великая заслуга писателя. В нем заключается надежда автора и каждого читателя на то, что Бог не оставляет никого без любви, особенно тех, кто в силу своей «расколотости» остро нуждается в ней.

С17.2. В каких про­из­ве­де­ни­ях рус­ской ли­те­ра­ту­ры при­род­ные яв­ле­ния вы­сту­па­ют как зна­ме­ния гря­ду­щих со­бы­тий?

Русские писатели часто прибегали к символике природных явлений как знамению грядущих событий в произведении. Традиция эта берет свое начало в фольклоре, сохраняется в древнерусской литературе, продолжается в классике.

В поэме «Двенадцать» А.А. Блока метель - это неконтролируемая стихия, которая олицетворяет революцию: «Ветер, ветер! На всём белом свете ветер…».

В романе М. Булгакова «Белая гвардия», также символичным является образ «красного, дрожащего Марса». Он выступает как знак войны и связанных с нею кровопролития, смерти и страдания.

Природные явления в этих произведениях имеют большое смысловое значение, авторы превращают их в символы будущего.

C17.3. В каких про­из­ве­де­ниях рус­ской ли­те­ра­ту­ры нашли от­ра­же­ние судь­бы про­стых сол­дат и как с ними можно со­по­ста­вить ге­ро­ев А.Т. Твар­дов­ско­го?

Судьбы простых солдат нашли отражение в произведениях М. Шолохова и Л.Н. Толстого, А.Т. Твардовского.

В романе-эпопее «Война и мир» Л.Н. Толстой через образ капитана Тушина показывает смелость и патриотизм русских солдат. Капитан Тушин проявляет настоящий героизм в сражении: он чувствует себя «огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра», благодаря чему солдаты из его батареи выживают.

В рассказе М. Шолохова «Судьба человека» Андрей Соколов проявил истинный патриотизм и отвагу в условиях немецкого плена. В поединке с комендантом концлагеря русский солдат, несмотря на выпавшие ему нечеловеческие испытания, готов встретить смерть с таким мужеством, что это вызывает восхищение даже у врагов.

В поэме Твардовского «Василий Тёркин» в образе главного героя поэмы показаны лучшие качества русского солдата-защитника, готового ради своей земли, своей страны пожертвовать жизнью, ни на минуту не задумываясь над правильностью этого поступка.

Тёркин, Соколов, Тушин – простые люди, но каждый из них, по мнению авторов, – значимая фигура в истории.

C17.4. Как в поэзии XX века раскрывается тема художника и эпохи? (На примере 2-3 произведений одного из поэтов.)

Наш современник Е. Евтушенко сказал: «Поэт в России больше, чем поэт», - эти строки как нельзя лучше определяют суть поэтического творчества. Для настоящего поэта жизненное и творческое кредо синонимичны. Мотив единства жизни и творчества - один из ведущих в лирике Пастернака. Тема также актуальна и для творчества А Ахматовой, писать для которой было так же естественно, как дышать. В цикле «Тайны ремесла» поэтесса попыталась раскрыть свое понимание творчества, которое продолжает традицию восприятия процесса написания стихотворений как осуществление посреднической связи между Творцом и миром людей (стихотворение «Творчество»). Объяснить это таинство невозможно, в нем «все быть должно некстати». И естественность, и простота, с которой порой рождается поэзия, роднит ее с живым существом, способным «расти»:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора.

Как лопухи и лебеда.

Продолжая традиционную для русской поэзии тему о назначении поэта, о цели его творчества, А. А. Ахматова развивает ее в новом ключе, вносит в нее новые мотивы. Прежде всего, поэтессе удается раскрыть своеобразие женского внутреннего мира. Трагичность судьбы поэтессы, по мнению А. А. Ахматовой, заключается в том, что женское счастье нельзя совместить с полной отдачей творчеству. Трагическое соперничество Любви и Музы отразилось во многих произведениях, начиная с раннего, 1911 года, стихотворения «Музе», где Муза-сестра отнимает «Золотое кольцо» - символ земных радостей - и обрекает лирическую героиню на «любовную пытку». Однако Ахматова предвидит, что поэтическая слава не может заменить любви и счастья земного.

Пример 1.

Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» пред­став­ля­ет чи­та­те­лю мно­же­ство раз­лич­ных персонажей, ко­то­рые не толь­ко тол­ка­ют Ро­ди­о­на Рас­коль­ни­ко­ва на преступление, но и пря­мым или кос­вен­ным путем со­дей­ству­ют при­зна­нию глав­но­го героя в содеянном, осо­зна­нию Рас­коль­ни­ко­вым не­со­сто­я­тель­но­сти его теории, яв­ля­ю­щей­ся глав­ной при­чи­ной его преступления. Я думаю, что человеком, ко­то­рый под­толк­нул глав­но­го героя к признанию, помог ему вос­крес­нуть духовно, яв­ля­ет­ся Соня Мармеладова. Ведь глав­ная идея ро­ма­на со­сто­ит в том, что толь­ко со­стра­да­ние и вера спо­соб­ны от­крыть че­ло­ве­ку путь к ду­хов­но­му возрождению.

Судьба же­сто­ко и не­спра­вед­ли­во обо­шлась с Соней и ее близкими. Во–первых, судя по всему, Соня по­те­ря­ла мать, а затем и отца; во–вторых, бед­ность за­ста­ви­ла ее выйти на улицу за­ра­ба­ты­вать деньги. Но же­сто­кость судь­бы не сло­ми­ла Сонин мо­раль­ный дух. В условиях, ка­за­лось бы, ис­клю­ча­ю­щих добро и человечность, ге­ро­и­ня на­хо­дит выход, до­стой­ный на­сто­я­ще­го человека. Её путь - са­мо­по­жерт­во­ва­ние и религия. Соня спо­соб­на по­нять и об­лег­чить стра­да­ния лю­бо­го человека, на­пра­вить на путь истины, все простить, во­брать в себя чужое страдание. Неудивительно, что глу­би­ну ду­шев­ных мук Рас­коль­ни­ко­ва суж­де­но раз­де­лить имен­но Софье Семеновне. Ей, а не Пор­фи­рию Пет­ро­ви­чу Ро­ди­он решил по­ве­дать свою тайну, так как почувствовал, что су­дить по со­ве­сти его может толь­ко Соня, и суд ее будет от­ли­чать­ся от суда Порфирия. Он жаж­дал любви, сострадания, че­ло­ве­че­ской чуткости. На­деж­ды Рас­коль­ни­ко­ва на со­чув­ствие и по­ни­ма­ние со сто­ро­ны Сони оправдались. Эта не­обык­но­вен­ная девушка, ко­то­рую он на­звал «юродивой», узнав об ужас­ном пре­ступ­ле­нии Родиона, це­лу­ет и об­ни­ма­ет его, говоря, что «нет не­счаст­нее ни­ко­го те­перь в целом свете», чем Раскольников.

Силой своей любви, спо­соб­но­стью са­мо­от­вер­жен­но пре­тер­петь любые муки ради дру­гих де­вуш­ка по­мо­га­ет глав­но­му герою пре­воз­мочь себя и воскреснуть. После при­зна­ния Рас­коль­ни­ко­ва она от­прав­ля­ет­ся за ним на каторгу, по­мо­га­ет ему возродиться.

Судьба Со­неч­ки убе­ди­ла Рас­коль­ни­ко­ва в оши­боч­но­сти его теории. Он уви­дел перед собой не «дрожащую тварь», не сми­рен­ную жерт­ву обстоятельств, а человека, са­мо­по­жерт­во­ва­ние ко­то­ро­го да­ле­ко от сми­ре­ния и на­прав­ле­но на спа­се­ние погибающих, на дей­ствен­ную за­бо­ту о ближних.

Правда Сони - в вере в человека, в не­ис­тре­би­мость добра, в то, что сочувствие, все­про­ще­ние и все­об­щая лю­бовь спа­сут мир.

Оцените это решение в баллах:

Задание № 743

Для выполнения задания выберите только ОДНУ из четырёх предложенных тем сочинений (17.1-17.4). Напишите сочинение на эту тему в объёме не менее 200 слов (при объёме менее 150 слов сочинение оценивается 0 баллов).

Раскрывайте тему сочинения полно и многоаспектно.

Аргументируйте свои тезисы анализом элементов текста произведения (в сочинении по лирике необходимо проанализировать не менее трёх стихотворений).

Выявляйте роль художественных средств, важную для раскрытия темы сочинения.

Продумывайте композицию сочинения.

Избегайте фактических, логических, речевых ошибок.

Сочинение пишите чётко и разборчиво, соблюдая нормы письменной речи.

С17.1. Почему имен­но повесть «Фаталист» за­вер­ша­ет роман М. Ю. Лер­мон­то­ва «Герой на­ше­го времени»?

С17.2. Как раскрывается в произведении тема «Человек и война» (произведение выбирается учащимся)?

С17.3. Как вы понимаете слова А. П. Чехова: «Какое наслаждение - уважать людей»? (По 1-2 рассказам А. П. Чехова.)

С17.4. Проблема взаимоотношений человека и природы в современной отечественной литературе. (На примере одного из произведений.)

Изображение еды нередко встречается в мировой литературе и живописи. В нашем исследовании мы говорим о различной художественной роли изображения еды в русской классической литературе и использовании его с целью:
— создания комического эффекта в комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль» и в басне И.А.Крылова «Демьянова уха»;
— изображения культуры начала XIX века в романе Пушкина «Евгений Онегин»;
— характеристики персонажей в «Мертвых душах» и «Старосветских помещиках» Гоголя;
— создания гротеска в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» Салтыкова-щедрина.

Начнём защиту нашего проекта с утверждения мысли о том, что изображение еды в комедии Фонвизина «Недоросль» служит и средством характеристики Митрофана, и средством создания комического эффекта.

Сценка из комедии «Недоросль»
С к о т и н и н. Да, видно, брат, поужинал ты плотно.
М и т р о фан. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал. Да что? Солонины ломтика три да подовых, не помню, пять, не помню, шесть.
Е р е м е е в н а. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшин выкушать изволил.

Как видим, воспитание своего сына Митрофана госпожа Простакова сводила к заботе только о еде. О пище интеллектуальной, духовной ни Митрофан, ни его матушка понятия не имеют. Митрофан удовлетворяет свою физиологическую потребность в пище, буквально объедаясь: «Не помню, пять, не помню, шесть», — говорит он матери о съеденных подовых пирогах. А ведь подовые пироги — дрожжевые, большие, сытные. В словаре В.И.Даля говорится, что они «кислого теста, сильно всхожие, более с рыбой, поднимаемые на сковородке». Их пекли в больших печах и чаще в специальных пекарнях на подах — гладких кирпичных кладках внутри печи.

«Ломтика» три солонины, пять-шесть пироroв — художественная деталь, подчёркивающая животное начало в «злонравных» героях комедии. Фонвизин высмеивает недоросля, намеренно снижает его образ, используя для создания комического эффекта такую деталь, как большое количество съеденного им.

Крылов в басне «Демьянова уха» сравнивает настойчивое хлебосольство Демьяна с неумеренностью писателя, предлагающего прослушать и оценить свои произведения знакомым.

Эта аналогия очень неожиданная. Но литературно-исторический экскурс в XIX век позволяет нам узнать, что в первой половине века была традиция: писатель, прежде чем публиковать свои произведения в журнале, читал их своим знакомым, друзьям, поклонникам своего таланта.

Это происходило, например, в литературном салоне Зинаиды Волконской или в книжной лавке Ивана Смирдина. Крылов, создавая в басне экспрессивную картину русского хлебосольства, осмеял Демьяна, потерявшего всякую меру, потчуя соседа. Бегство Фоки означает, что чрезмерное гостеприимство невозможно выдержать.

Демьяну, с его чрезмерным угощением, уподобляется и писатель, не умеющий вовремя остановиться в насыщении слушателей пищей духовной (чтением своих опусов). Мораль басни обращена именно к писателю:

Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь;
Но если помолчать вовремя не умеешь
И ближнего ушей ты не жалеешь,
То ведай, что твои и проза, и стихи
Тошнее будут всем Демьяновой ухи.

И в произведениях Гоголя нередки описания еды.

В сборник «Миргород» входит повесть «Старосветские помещики», которую Гоголь из всего им написанного любил более, чем что-либо другое. К старосветским помещикам
обращена «не поражающая сила сарказма», а «возносящая сила лиризма». Величайшая вера Гоголя в прекрасное в человеке позволила ему найти любовь в обычной жизни, в заботе друг о друге любящих людей.

Переданное писателем желание Пульхерии Ивановны попотчевать супруга, порадовать его любимыми блюдами, трепетные отношения между старосветскими помещиками составляют лирическое начало повести. Благодаря этому в воображении читателей складывается картина мирной, размеренной, спокойной жизни провинциального дворянского поместья и его обитателей.

Сценка из повести «старосветские помещики»
А в т о р. Оба старичка, по старинному обычаю старосветских помещиков, очень любили покушать. Как только занималась заря (они всегда вставали рано) и как только двери заводили свой разноголосый концерт, они уже сидели за столиком и пили кофе…

Через некоторое время после прогулки во дворе Афанасий Иванович говорил: Афанасий Иванович. А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?

П у л ь хер и я И в а н о в н а. Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? Разве коржиков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков солёных?
Афанасий Иванович. Пожалуй, хоть и рыжиков или пирожков…

А в т о р. И на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками. За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки, заедал грибками, разными сушёными рыби и прочим. Обедать садились в двенадцать часов. Кроме блюд и соусников, на столе стояло множество горшочков с замазанными крышками, чтобы не могло выдохнуться какое-нибудь аппетитное изделие старинной вкусной кухни.

С любовью приготовленные блюда, хлебосольство, неторопливые разговоры делают жизнь старичков простой и ясной, помогают противостоять невзгодам, чьей-то злой воле.
Старосветский быт становится бытием, потому что его пронизывает любовь героев друг к другу, к жизни, пусть Гоголь и называет её «привычкой». Однако он говорил: «Такая глубокая, такая сокрушительная жалость», — о чувстве Пульхерии Ивановны к Афанасию Ивановичу.

«Такая долгая, такая жаркая печаль» — о чувстве старика после смерти жены. Гоголь называет своих героев Филемоном и Бавкидою и относит нас этим сравнением к трагедии Гёте «Фауст», где эти добрые существа противостоят злой воле Фауста. Они накрывают стол спасённому ими когда-то и возвратившемуся к ним страннику и за трапезой беседуют о произошедших в их жизни изменениях.

С т р а н н и к.

Вот он, ваш очаг отрадный,
Нежный колокола звон;
Да, от гибели нещадной
Я лишь вами был спасён!
Филемон (Бавкиде). В сад, жена, иди скорее,
Там ты стол накроешь нам.
Пусть дивится он, не смея
Верить собственным глазам.

В «Мёртвых душах» еда много говорит о персонажах. В главе, посвящённой визиту Чичикова к Собакевичу, в последнем подчёркиваются черты богатырства (хотя и с иронией) через многие портретные детали, перечисление блюд, поданных на обед, и их количество.

«Щи, моя душа, сегодня очень хороши! — сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подаётся к щам и состоит из бараньего желудка, начинённого гречневой кашей, мозгами и ножками. -Эдакой няни, — продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы не будете есть в городе, там вам чёрт знает что подадут. Это всё выдумали доктора немцы да французы, я бы их перевешал за это! Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят! У меня не так. У меня свинина — всю свинью давай на стол. Баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует». Собакевич подтвердил это делом: он опрокинул половину бараньего бока к себе на тарелку, съел всё, обгрыз, обсосал до последней косточки».

Русский желудок для него равен широкой русской душе, это предмет его гордости. Конечно, Гоголь смеётся над своим героем. Но в сцене торга Чичикова с Собакевичем Собакевич уже гордится богатырством своих крестьян, говоря о мастерстве и силе каретника Михеева, сапожника Телятникова. Конечно, Гоголь понимает сущность своего персонажа, называя его кулаком: «Кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь». Ирония Гоголя в отношении Собакевича очевидна.

Еда в художественном произведении связана с изображением культуры определённой эпохи, образа жизни дворянства. В первой главе романа Пушкина «Евгений Онегин» герой мчится к ресторану на Невском проспекте:

К Талон помчался: он уверен,
Что там уж ждёт его Каверин.
Вошёл: и пробка в потолок,
Вина кометы брызнул ток;
Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
французской кухни лучший цвет,
И Страсбурга пирог нетленный
Меж сыром лимбургским живым
И ананасом золотым.

Пушкин ярко рисует роскошный стол ресторана, дорогие изысканные блюда, которые заказывала блестящая петербургская аристократия, которые любил и он сам. А за названиями этих блюд — пристрастия, мода, торговые связи, бытовые подробности русской жизни начала XIX века.

Из Бельгии привозили лимбургский сыр, который Пушкин называет «живым». Этот острый, с сильным запахом сыр был очень мягким и при разрезании растекался.

В романе «Евгений Онегин» описаны и древнерусские традиции и обряды. Упоминая
о масленичных блинах, Пушкин даёт и характеристику семьи Лариных:

Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
у них на Масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны, песни, хоровод …

Блины — традиционное русское блюдо на Масленицу: «Блин — символ солнца, красных дней, хороших урожаев, ладных браков и здоровых детей». Блины пекли в течение всей масленичной недели, с ними провожали зиму.

Русские писатели включают в произведения описание еды при создании сатирических, гротескных образов. М.Е.Салтыков-Щедрин в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» заставляет своих героев, генералов с Подьяческой, страдать от голода, хотя на необитаемом острове растут плодоносящие деревья, водятся рыба и дичь: «Господи! Еды-то! Еды-то! — сказал генерал, почувствовав, что его уже начинает тошнить». Они не способны даже плоды с деревьев сорвать.

Размышляя о возможности употребить в пищу сапоги или перчатки, оба генерала «В одно мгновение ока остервенились», и один из них «откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил». Салтыков-Щедрин смело отклоняется от житейского правдоподобия и, используя гротеск, подчёркивает никчёмность, неприспособленность к жизни двух генералов.

Писатель помещает своих героев в фантастическую реальность, чтобы обнаружить несостоятельность представителей правящего класса, просидевших свой век «в какой-то регистратуре», которым жизнь так же непонятна, как и необитаемый остров.

Итак, в нашем исследовании мы аргументировали выдвинутые в его начале тезисы о роли изображения еды в русской литературе. Мы не коснулись в своей работе таких изысканных образов поэзии Серебряного века, как ананасы в шампанском или мороженое из сирени Игоря Северянина или пахнущие морем устрицы во льду из стихотворения Анны Ахматовой «Вечером». Но это станет предметом нашего следующего проекта…

Иван Сергеевич Шмелев (21.IX/3.X.1873, Москва - 24.VI.1950, Бюсси-ан-Отт, похоронен под Парижем) дебютировал как прозаик в 1895 г., опубликовав в журнале «Русское богатство» рассказ «У мельницы». В 1897-м вышла в свет его книга путевых очерков «На скалах Валаама», которая не имела успеха у читателей. К литературному труду он возвратился спустя десять лет. Его произведения 1900-х годов были написаны на современном материале, их герой - «маленький» человек («Вахмистр», «Иван Кузьмин», «По спешному делу», «Распад», «Гражданин Уклейкин»).

Литературную славу И. Шмелеву принесла опубликованная в 1911 г. в XXXVI сборнике «Знания» повесть «Человек из ресторана», в которой была выражена в традициях прозы Н.В. Гоголя и «Бедных людей» Ф.М. Достоевского тема бедных и бесправных, «маленьких» людей, а также знаньевская ориентация на социальные конфликты и протесты, на осуждение довольных и сытых. В повествовании официанта Якова Скороходова о благополучных посетителях ресторана представлен социальный срез богатых российских сословий. Однако уже в этом рассказе И. Шмелев заявил о своей трактовке традиционной, устоявшейся в русской литературе темы. Он ориентировал читателя не на сострадание «маленькому» человеку по Достоевскому и не на его социальное противостояние по Горькому, а на спасение человека, его духовное возрождение через мобилизацию внутренних сил, данных ему Господом. Скороходов в какой-то мере моралист-христианин, он утешается Высшим Промыслом. Тема внутренней победы человека, концентрации его духовных и физических возможностей как результат православного мировосприятия, заявленная И. Шмелевым в «Человеке из ресторана», доминирует во всем его творчестве.

Следующий шаг в творческой судьбе И. Шмелева был связан с «Книгоиздательством писателей в Москве», с тем кругом литераторов, которых критика объединила понятием «неореализм». Социальные темы, ориентация на объективное отражение реальности, событийность уступили место иным, неореалистическим, тенденциям, приоритетными стали авторское видение мира, впечатления персонажей от происходящего, лиризм в изображении действительности, сюжетная незавершенность и т.д. В «Росстанях» (1913) И. Шмелев уделил максимальное внимание бытовым деталям, которые не только служили художественным фоном, а выражали прежде всего эмоциональное, субъективное начало повествования.

В тот же период И. Шмелев обратился к иному герою - к патриархальному крестьянину. Уже в его дореволюционном творчестве начала формироваться концепция национального характера и в связи с этим тема исконности, русскости (например, цикл «Суровые дни», 1916), которая наравне с темой возрождения человека, преодоления им земного зла становится одной из главных в послереволюционном творчестве писателя.

Как многие интеллигенты, писатель поверил в Февральскую революцию и категорически не принял Октябрьскую. Вместе с семьей он обосновался в Алуште. Здесь он создал повесть «Неупиваемая чаша», цикл «В Сибирь за освобожденными», «Пятна», сказки. У него еще сохранялись надежды на преодоление разрухи, силу и сознание хозяина, реставрацию привычного уклада. Однако в Крыму он стал свидетелем трагедии многотысячной Добровольческой армии, массовых казней белогвардейцев. Там же красными был расстрелян его сын.

Весной 1922 г. И. Шмелев возвратился в Москву, ему удалось выхлопотать разрешение на выезд из России, 20 ноября вместе с женой он покинул родину. Шмелев поселился в Берлине, затем, с января 1923 года, - в Париже. В России он опубликовал 53 книги своих произведений, их повторное издание составило восьмитомное собрание повестей и рассказов.

Революция была воспринята Шмелевым как русский апокалипсис. В 1923 г. он написал автобиографическую прозу о Крыме времени большевиков «Солнце мертвых», об умирании когда-то сотворенного Господом мира, жанр которой он обозначил как «эпопею». Созерцающий гибель земного рая герой-рассказчик, окруженный голодной крымской живностью, в мыслях своих, как ветхозаветный муж, обращается к вечности - палящему солнцу, морю, ветру и находит утешение в Боге. Господь укрепляет его веру в бесконечность мира, в вечную жизнь души, помогает сохранить покой и волю, не оказаться своим в той звериной, древней, пещерной жизни, где едят кошек, крадут коров, конфискуют библиотеки, выгоняют из собственных домов, где горсть пшеницы дороже человека и где «убивать ходят».

Написанная в притчевой манере глава о карательной миссии красных «Кто убивать ходят» выражает эсхатологическую, апокалипсическую тему «эпопеи»: время повернулось вспять, к пещерным предкам, черти вот-вот «начнут бить в стены, трясти наш домик, плясать на крыше», и много работы прибавилось тем, «кто убивать ходят» - «за горами, под горами, у моря», они уставали, «нужно было устроить бойни, заносить цифры для баланса, подводить итоги», убить надо было много, более ста двадцати тысяч.

Два персонажа «Солнца мертвых» - рассказчик и доктор - ведут спор об истории, времени, смерти и вечности. Если Крым стал «ликующим кладбищем» с ненужностью дней и если «от самого Бела Куна свобода убивать вышла», то и часы, как замечает доктор, строго воспрещены, и время для него остановилось, и от него уже пахнет тленьем. Доктор перестает верить в бессмертие души. Он уверен, что ныне жизнь человека укладывается между «помойкой», в которую красные превратили землю, и небытием («от помойки в ничто»). Новую власть доктор воспринимает провиденциально: «хулиган» пришел и сорвал завесу с «тайн».

В личной жизни доктора бытие «помойки» выразилось в смерти его жены и невозможности похоронить ее по-людски. Свой последний приют она находит в собственном приданом - гробом служит шкаф, в котором когда-то хранилось абрикосовое варенье. Доктор готов создать философию реальной ирреальности, религию «небытия помойного», при котором кошмарная сказка становится былью и бахчисарайский татарин, как баба Яга, засаливает и съедает свою жену. По всему Крыму за три месяца доктор насчитал восемь тысяч вагонов человечьего мяса, трупов людей, расстрелянных без суда и следствия, - то был «вклад в историю... социализма».

Трагедия доктора не только в том, что гибнет мир, но и в том, что душа его утратила веру, состояние покоя и воли. Он проводит над собой эксперимент и приходит к выводу о том, что голод парализует волю. Его смерть во время пожара - словно наказание адским огнем за неверие в Божью помощь, силу добра и бессмертную душу. Ему воздалось по вере его.

Оппонент доктора, рассказчик, верит в «светлый конец жизни», в свою вечную душу, бесконечное сосуществование ее с синими крымскими горами. Концепция жизни И. Шмелева близка философской теме бесконечности бытия в творчестве И. Бунина. В «Солнце мертвых» выражена идея, которая лежит в основе философского эссе И. Бунина 1925 г. «Ночь». Герой «эпопеи» рассуждает: «Когда эти смерти кончатся! Не будет конца, спутались все концы - концы-начала, жизнь не знает концов, начал...» Господь воздает герою за веру его - и старый татарин присылает ему подарок: яблоки, муку, табак. Эту посылку герой воспринимает как весть неба. Шмелеву важно донести до читателя тему праведничества: не один рассказчик верен Богу, в воскресение мертвых верит девочка Ляля, а у засыпающего крымского моря еще живут праведники и с ними их «животворящий дух».

Символ солнца мертвых дан Шмелевым в соответствии с православной верой. Он определяет как мертвую жизнь тех, кто сыт, благополучен, принимает жизнь по газетам и глух к людскому горю, кто не возлюбил ближнего.

Авторская сосредоточенность на темах борьбы за душу, духовного преодоления зла, воздаяния по вере, на конфликте апокалипсических явлений и воскресения отличает «эпопею» от близких ей по жанру, по автобиографическому материалу, по дневниковой форме, по усиленному субъективному лирическому началу «Окаянных дней» И. Бунина и «Взвихрённой Руси» А. Ремизова. Однако критики русской эмиграции выделяли в «Солнце мертвых» и в творчестве И. Шмелева в целом совсем иные мотивы, для писателя по сути уже не главные, вторичные: утвердилось мнение о влиянии на его прозу эмигрантского периода художественного мира Ф.М. Достоевского с его темами боли и страдания. Так, Г. Струве метафизический смысл образа доктора свел к прямолинейной ассоциации с героями произведений Достоевского: «Полусумасшедший доктор Михаил Васильевич в «Солнце мертвых», страдающий некоторым недержанием речи, рассказывающий «занятные» истории, перескакивающий с предмета на предмет и кончающий тем, что сжигает себя на своей дачке и его сгоревшие останки узнают по какому-то особому бандажу, о котором он любил говорить, как будто вышел со страниц Достоевского, хотя в правдивости и жизненности его изображения ни на минуту не возникает сомнения». В написанных позже романах Шмелева Г. П. Струве усмотрел «достоевщину».

Г. Адамович в книге «Одиночество и свобода», изданной в Нью-Йорке в 1955 г., также трактовал эмигрантское творчество И. Шмелева в рамках традиции Достоевского и упрекал писателя в «достоевщине», т е. в изображении лишь атмосферы, созданной Достоевским, а именно - жалости, обиды, страдания, бессилия и прочего, в то время как философия Достоевского, сомнения Ивана Карамазова или тоска Ставрогина от него ускользнули.

Иной взгляд на творчество И. Шмелева высказал философ И. Ильин. В ряде статей и книге «О тьме и просветлении», изданной в Мюнхене в 1959 г., он определил главную тему писателя - преодоление страданий и скорби, без которых нет истории России, через «духовное горение», молитву, «восхождение души к истинной, все превозмогающей реальности».

Мысль о том, что народ может победить большевизм только с Богом, легла в основу публицистики И. Шмелева. В 1924 г. он написал статью «Душа Родины», в которой упрекал русскую дореволюционную интеллигенцию в безбожии: она «царапалась на стремнины Ницше и сверзлась в марксистскую трясину», она отвергла истинного Бога и сделала богом человека; она глушила в народе совесть, внушая ему идеи свободы, равенства и братства; вместо Бога она показала народу «злобу, зависть и - коллектив». Но писатель выражал веру в то, что есть еще русские люди, которые «Бога в душе несут, душу России хранят в себе». Первые из них - «горячая молодежь наша», «буйная кровь России, с Тихого Дона и Кубани, - казачья сила», они - «живые ». И. Шмелев был верен монархии, близок идеям Белого дела, одним из вдохновителей которого являлся И. Ильин. В «маленьких» людях, бывших людях он прежде всего стремился показать тех, кто способен дерзать во имя Бога и освобождения России: «И тогда только окупится вся кровь и все муки; только таким дерзаньем!»

В 1920-е годы И. Шмелев издал сборники рассказов «Про одну старуху. Новые рассказы о России» (1927), «Свет разума. Новые рассказы о России» (1928), «Въезд в Париж. Рассказы о России зарубежной» (1929); в 1931 г. увидел свет сборник «Родное. Про нашу Россию. Воспоминания».

Тема написанных в сказовом стиле рассказов, объединенных И. Шмелевым в сборник «Про одну старуху», - трагедия «бывшего» человека, пережившего революцию, утратившего семью, работу, отторгнутого от нормальной жизни, ненужного советской России, незащищенного, однако пытающегося не только выжить, преодолеть зло, но и вернуть себе разоренный уклад. Героиня рассказа «Про одну старуху» становится «мешочницей», «спекулянткой», добытчицей продуктов для своих голодающих внуков, она проклинает сына-экспроприатора за то, что тот «грабил-издевался».

В «Письме молодого казака» в форме сказа-плача выведен бесприютный казак, потерявший родину, оказавшийся в эмиграции; до него доходят слухи о казнях, расстрелах и безбожии на Тихом Дону. В рассказе трагедия «бывшего» уживается с его верой в то, что не долго ему «чужих косяков слоняться», что поможет ему и родителям на Дону Николай Угодник, Пресвятая Богородица и Спас. В лексике и синтаксисе письма сказалась фольклорная и древнерусская книжная традиция народа, он насыщен классическими для народного сознания образами: у коня «шелкова шерстка» и «белы ножки», ветер герою «шепнул», а «черная птица крачет, бела лебедя когтями точит», «кровью белы руки плачут», Тихий Дон - «батюшка», солнце «красное», месяц «ясный» и т.д. Рассказ написан в ритме плача: «Зачем вы молчите, не говорите, как в земле лежите? Аль уж и Тихий Дон не текет, и ветер не несет, летная птица не прокричит? Не может этого быть, сердце мое не чует» - и т.д. В речи «бывшего» человека заложена та духовная культура, которая дает ему силы для преодоления зла.

Это же несмирение личности, обретение сил для противостояния новому порядку, стремление сохранить свой привычный образ жизни вопреки ходу истории выражено и в судьбах крымчан - обманувшегося революцией романтика-интеллигента Ивана Степановича и расчетливого Ивана («Два Ивана»), и русского матроса Ивана Бебешина, уяснившего, что при Советах «русской власти не видать» и «сукины дети» - революционеры его обманули («Орел»), и «бывшего» человека Феогноста Александровича Мельшаева, при старой власти - профессора, а при советской - фантома, эманации, от которой воняет супчиком из воблиных глазков и прокислой бараниной, превратившегося в «европейца» («На пеньках»).

От темы противостояния злу, преодоления страданий силой духа И. Шмелев в 1930-е годы логически перешел к своему идеалу - к темам Святой Руси, к православным канонам, и этот выбор противопоставил его прозу русской литературе с характерной для нее критической тенденцией.

Создавая в 1930-1931 годах автобиографическую прозу «Богомолье» и «Лето Господне» (1934-1944), писатель обратился к прошлому России. В «Лете Господнем» метафизическое содержание и связанные с ним темы устремленности души и быта русского человека к Царствию Небесному, православного циклического мироустройства и национального менталитета связаны с мотивами трудового цикла, семейного уклада замоскворецкого двора «средней руки» купцов Шмелевых, быта Москвы восьмидесятых годов XIX века. Композиция «Лета Господня» соответствует годовому циклу православных праздников, что в свою очередь согласуется с историей христианства. Если в «Солнце мертвых» речь шла о разрушении мира, то в «Лете Господнем» - о его возникновении с рождения Христа и о вечном развитии. Мальчик Ваня и его наставник Горкин не просто проживают земную жизнь с ее Благовещением, Пасхой, праздником Иверской Божией Матери, Троицей, Преображением Господним, Рождеством Христовым, Святками, Крещением, Масленицей, не только живут по канону, по которому на Спас-Преображение снимают яблоки, а в канун Иван-Постного солят огурцы, но верят в Господа и бесконечность жизни. В этом - концепция бытия по Шмелеву.

Появление новой темы в творчестве И. Шмелева вызвало неоднозначную реакцию в русском зарубежье. Национальный и даже бытовой акцент, который писатель намеренно ввел в религиозную тему, послужил поводом Г. Адамовичу для упреков писателю. В «Одиночестве и свободе» критик высказал мнение о том, что религиозное чувство И. Шмелева несвободно от «условно-национального тона», связанного с житейским укладом, гибель которого для Шмелева значительней, как считал Адамович, чем сама «нетленная сущность» мира.

Противоположный взгляд выразил И. Ильин, отметивший в бытовом и метафизическом началах прозы И. Шмелева не противоречие, а синтез. И. Ильин, размышляя о единстве в русском сознании двух солнц, «материального», иначе - «планетного», и «духовно-религиозного», писал: «И вот Шмелев показывает нам и всему остальному миру, как ложилась эта череда двусолнечного вращения на русский народно-простонародный быт и как русская душа, веками строя Россию, наполняла эти сроки года Господня своим трудом и своей молитвой. Вот откуда это заглавие «Лето Господне», обозначающее не столько художественный предмет, сколько заимствованный у двух Божиих Солнц строй и ритм образной системы».

Анри Труайя в своей статье об И. Шмелеве определил вненациональный, общегуманистический смысл «Лета Господня» - произведения о «календаре совести», о «движении внутреннего солнца души»:

«Иван Шмелев, сам того не сознавая, ушел дальше своей цели. Он хотел быть только национальным писателем, а стал писателем мировым».

В истории литературы «Лето Господне» и «Богомолье» воспринимаются в ряду с такими произведениями о становлении детской души, как «Детство» и «Отрочество» Л. Толстого, «Детские годы Багрова-внука» С. Аксакова, «Степь» А. Чехова. «Богомолье» - повествование о паломничестве Вани, плотника Горкина, старого кучера Антипа, Феди-бараночника. Домны Панферовны с внучкой из Замоскворечья в Троице-Сергиеву Лавру. Сюжет соткан из дорожных эпизодов, свидетелем которых становится Ваня, из описания судеб богомольцев: молодой и немой красавицы, которая лишилась дара речи, заспав своего первенца, а во время паломничества исцелилась, парализованного орловского парня, бараночника Феди.

Событийный ряд, земной путь героев к Лавре соединен в произведении с путем небесным, духовным, с восхождением паломников к Божьей правде. Венцом паломничества становится благословение старца Варнавы. Встреча со старцем вызывает у мальчика слезы религиозного восторга и очищения: «И кажется мне, что из глаз его светит свет. Вижу его серенькую бородку, острую шапочку-скуфейку, светлое, доброе лицо, подрясник, закапанный густо воском. Мне хорошо от ласки, глаза мои наливаются слезами, и я, не помня себя, трогаю пальцем воск, царапаю ноготком подрясник».

Однако Лавра, символ веры, не может заменить мирянину ту жизнь, которая уготована ему судьбой. Человек, по мысли И. Шмелева, и в миру совершает свой православный подвиг, потому старец Варнава не одобряет стремление Феди уйти в монастырь: «...Господь с тобой, в миру хорошие-то нужней!..»

Эта же тема исполнения своего долга в миру прозвучала в повести И. Шмелева 1918 г. «Неупиваемая чаша», герой которой, крепостной художник, вместо подвига монастырского выбирает подвижничество мирское, едет учиться в Европу. В художественном очерке И. Шмелева «Старый Валаам» (1935) писатель и его юная жена во время свадебного путешествия на Валаам ощущают благодать, утешение, просветление, которое, как он замечает, не испытаешь ни от Штирнеров, ни от Спенсеров, ни от Штраусов, ни от Шекспира; молодые возвращаются в грешный мир, и именно в нем после Валаама они готовы жить по вдохновению, принимая радость бытия и веря в будущее.

Рассказчик «Старого Валаама» сопереживает отцу Николаю из Олонецкой губернии, который сослан на Валаам «под начал, на исправление», уже три года замаливает там свои грехи и тоскует о жизни в миру - о попадье, шестерых своих детях и свободе, «на грешную волю рвется», как замечает старый послушник, «в отсечении воли своея не приобвык». Рассказчику «страшно от этих слов», ему понятна драма отца Николая - в батюшке сильна была крестьянская жилка.

В «Старом Валааме» описана обитель праведников, старцев и послушников, которые, в отличие от отца Николая, приняли монастырскую жизнь как свой подвиг. И. Шмелев описывает людей избранных. Они не ублажают тела, «потому оно - прах», а о душе пекутся, они испытывают себя смирением, находя в нем путь во спасение. Для них Валаам - образ рая. Как говорит послушник, старичок в скуфейке, по весне там рай, «соловушки», «ангельское дыхание воздухов, цветики Господни». Именно на Валааме старчество, «Господний посев», неистребимо.

Валаам дает молодой чете веру в бессмертие души. Характерен разговор Шмелевых с отцом Антипой. Их угнетают разговоры о смерти, о крестах, о могилах, им трудно принять образ земной жизни только как приготовление к смерти, на что отец Антипа отвечает: «За могилкой-то и отворится... жизнь вечная. Во Христе... духовному-то человеку», - и от этого «вразумления» им стало легко и поверилось в бесконечность.

«Лето Господне», «Богомолье», «Старый Валаам», а также повесть «Куликово поле» (1939-1947) отразили убежденность И. Шмелева в исключительности русского народа, который, как он считал, был создан Для искания Божьей правды. Пытаясь найти объяснение самому факту победы большевиков в России, он утверждал, что именно во имя поиска Божьей правды русский народ «пошел и за большевизмом, но был жестоко обманут и оскорблен. Он наивно поверил и в «правду» большевизма. Писатель верил в прозрение народа. В июньском письме 1926 г. М. Вишняку он писал о том, что скоро «вышибут стяги... носителей социализма».

С героями повести «Куликово поле» происходят мистические события, которые подтверждают идею И. Шмелева об исторической избранности русского народа. Православный народ, как пишет Шмелев, не может расстаться с верой в правду «почти фи-зи-чески». Мистические события символизируют высшее указание, перст Божий. Василию Сухову, лесному объездчику при купцах и при советской власти, человеку, испытавшему и личное горе (одного сына убили на войне, другого «комитет бедноты замотал за горячее слово»), и народное, соборное («все погибло, и ни за что»), является на Куликовом поле Святой Сергий Радонежский, с которым он передает старинный медный крест, знамение спасения, его господам Средневым в Сергиев Посад.

Герои повести - «бывшие» (бывший следователь, бывший профессор, бывший ученик В.О. Ключевского). И верующая в Божий промысел дочь профессора Среднева Оля, и материалист профессор Среднев, и маловер рассказчик, следователь, вынуждены поверить в то, что явившийся в Сергиев Посад посланник - Сергий Радонежский.

Внутреннее преображение героев повести раскрывает философскую тему всего творчества И. Шмелева - бессмертия и душевного покоя как данного Богом счастья. Как только следователь решает разобраться в таинственной истории с крестом, к нему приходит ощущение, что «времени не стало ... века сомкнулись... будущего не будет, а все ныне »; Оля после встречи со старцем почувствовала, «будто пропало время, не стало прошлого, а все - есть », и покойная мама и покойный брат - с нею, потому что «живем ли, или умираем, всегда Господни», «у Господа ничего не умирает, а все - есть ! нет утрат, а... всегда, все живет ». От слов старца на Василия Сухова повеяло покоем; в доме Среднева повеяло «спокойствием уклада исчезнувшего мира», после встречи со старцем профессор стал как путник, «желанный покой обретший»; отец и дочь после благословения старца испытывают чувство «безмятежного покоя»; следователю показалось, что от Лавры «веяло покоем», а когда он все-таки поверил в явление Святого, сам стал «светло спокоен», и оттого его «сердце ликует» и он испытывает «чувство освобождения». Сошедший на героев повести покой приносит им ощущение воли. С помощью Бога повествователь одерживает внутреннюю победу «над пустотой в себе».

В эмиграции И. Шмелев создал несколько романов: «История любовная» (1929), «Няня из Москвы» (1936), «Пути небесные» (1937-1948); незаконченными остались роман «Солдаты», публикацию которого начали «Современные записки» в 1930 г., и «Иностранец», публиковавшийся в «Русских записках» в 1930 г.

Роман «Няня из Москвы» написан И. Шмелевым в стиле сказа: оказавшаяся в эмиграции старая русская няня рассказывала за чашкой чая о русских бедах - революции 1917 г., бегстве из России, жизни беженцев, а также о развивающейся по канону авантюрного романа любовной истории ее воспитанницы Кати и молодого соседа. Сказ художественно мотивировал смещение временных периодов - эмигрантского и московского. Сама няня Дарья Степановна Синицына была для Шмелева олицетворением народа: в письме к К.В. Деникиной он указывал на связь этого персонажа с «человеком из ресторана», на право няни судить господ по своей, народной, правде. Так, из рассказа няни читатель узнавал, что отец Кати, известный московский доктор, тратил деньги не только на содержанок и бега («И на что же денежки эти шли-и... в прорву, на баловство, в свой мамон»), но и на революцию. Няня же считает целесообразным тратить господские деньги «для души» («Ну, на церкву бы подали, для души, или бы сиротам помогли...»). Лишь перед смертью доктор осознал, что обманулся революционными идеалами.

«История любовная» повествует о том, как юный Тоня под впечатлением от «Первой любви» И. Тургенева переживает восторги и муки любви к горничной Паше и к молодой соседке Серафиме. Любовное томление умирает, как только он во время любовного свидания обнаруживает, что прекрасная Серафима - обладательница стеклянного глаза. Мертвый взор искусительницы Серафимы - образ плотского греха: в канун православного праздника она увлекает Тоню в Чертов овраг и там решает научить его любви. Уходит в монастырь Паша, в метафизическом смысле - его спасительница. И. Шмелев противопоставил любви-инстинкту любовь спасительную.

В «Путях небесных» писатель поставил своих героев перед выбором «путей земных», греховных, плотских, или «путей небесных», добродетельных. Виктор Алексеевич Вейденгаммер, увлекшись немецкой философией и естественными науками, «стал никаким по вере»; в нем росла страсть «духовно опустошить себя». Он полагал, что «вся вселенная - свободная игра материальных сил», без Бога и дьявола, без добра и зла. В любви для него не было понятий нравственности и разврата, поскольку сама любовь - «лишь физиологический закон отбора, зов, которому, как естественному явлению, полезней подчиниться, нежели сопротивляться». Таким образом, уже заявленная в русской литературе И. Буниным тема любви как естественной потребности человека была представлена И. Шмелевым в этом романе негативно - в абсурдном варианте.

Духовное созревание героя, постижение им «путей небесных», вера в Бога - все это развивалось в герое по мере того, как расцветала его любовь к Дариньке, «девчонке-золотошвейке», сироте, послушнице в монастыре. Духовная миссия героини - привести к Богу своего возлюбленного; в этом видит ее земной долг старец Варнава.

Роман завершился Божьим прощением земных страстей героев, их плотских грехов. Вейденгаммер вслед за Даринькой обратился к «небесным путям». Знамением неба стал звездный ливень в конце романа. Как писал И. Шмелев, «с того глухого часу ночи начинается «путь восхождения», в радостях и томленьях бытия земного». Как в финале «Преступления и наказания» Ф.М. Достоевского Раскольников, обратившись к принесенному Соней Евангелию, близок к мысли о согласии, единстве ее убеждений и чувств с его убеждениями, чувствами и стремлениями, так и в финале «Путей небесных» подаренное Даринькой Виктору Алексеевичу Евангелие стало знаком их духовного единения в Боге.

Их запретную любовь, неузаконенное сожительство И. Шмелев осудил как грех. Если в жизни Виктора Алексеевича Даринька стала средством «высвобождения из потемок», то для нее любовь явилась «греховным счастьем, страданием искупаемым». Жизнь «в блуде» наказана Господом - Даринька становится бесплодной. Ювелиры, портнихи, Пассаж, влюбленность в красавца Вагаева, чернобурая ротонда и прочее - все это в восприятии Дариньки было соблазном, обольщением. Ее «земной путь» превратился в душевную муку, ее душа потеряла покой. Характерны названия глав романа - «Обольщение», «Помрачение», «Грехопадение», «Прельщение», «Отчаяние», «Дьявольское поспешение» и т.д. Многозначительно упоминание о том, что Виктор Алексеевич читал роман Л. Толстого «Анна Каренина».

Любое событие понимается героиней как знак, знамение, напоминание о скорбном и вечном. Петербургское увлечение Виктора Алексеевича венгеркой в зеленом бархате трактуется И. Шмелевым как бесовское искушение, упоение чумой: раскаявшемуся герою этот любовный сюжет напомнил пушкинские строки «И девы-розы пьем дыханье - / Быть может - полное Чумы!»

Душа Дариньки, как и душа Виктора Алексеевича, представлена в романе в христианских традициях - это «поле брани между Господним светом и злой тьмой». Героине удается избежать падения: она жертвует своей страстью к Вагаеву. От плотского греха с ним ее спас «крестный сон»: она увидела свое собственное распятие на кресте и тем «причастилась Господу». В ее образе определенно сказалось влияние нравственных норм житий, в ней есть черты праведных жен из произведений древнерусской литературы.

В «Путях небесных» автор полемизирует с теми писателями, которые заняли прочное место на литературном Олимпе. Так, философское определение любви в романе И.С. Шмелева было противоположно тому, что уже не одно десятилетие предлагал в своей прозе И.А. Бунин, для которого всякая любовь, в том числе и грешная, непристижная, тайная, - свята. Отвергая идею греховности любви, не разделяя в любви земное и небесное начало, он оправдывал это чувство христианской моралью. В рассказе 1914 г. «Святые» Бунин, обратившись к традиции агиографического жанра, повествовал о грешной любви блудницы и мученицы Елены, получившей прощение, поскольку любовь, по апостольскому учению, прикрывает несметное множество грехов. Такой вывод рассказчика Арсенича по сути был вольной цитатой из Первого послания апостола Петра. Примечательно, что Даринька, увлекшись Вагаевым, «металась», называла себя блудницей и при этом искала оправдания страстям своим в грехах святых грешниц, обращаясь к житиям преподобной Таисии-блудницы, прельстившей многих своей красотой мученицы Евдокии, отроковицы-прелестницы Мелетинии; она желала «дерзанием пасть всех ниже, грехом растлиться и распять себя покаянием». Однако Божий промысел удержал героиню от рокового испытания. Таким образом, христианское учение в творчестве Шмелева и Бунина явилось оправданием для исключающих друг друга концепций любви. Примечательно, что Шмелев осуждал Бунина за цикл «Темные аллеи».

Первый том романа вышел в свет в 1937 г., второй - в 1948. И. Шмелев предполагал написать еще два тома, но замысел так и не был осуществлен. Автор называл «Пути небесные» «опытом духовного романа». Его главная тема - спасение души, преодоление пропасти между человеком и Богом. В определенной степени роман И. Шмелева противостоял философским концепциям экзистенциалистов. Любовный сюжет стал для него средством выражения духовных, религиозных исканий. Сама сюжетная линия героя романа была знаменательной - в начале века, во времена первой мировой войны некоторые русские интеллигенты принимали монашество.

Однако современники отмечали в романе сентиментальность, религиозный мистицизм и морализаторство. Так, Г. Струве писал: «В романе почти на каждом шагу - символы и «чудеса», самое обилие которых (а порой и тривиальность их) ослабляет их действие и скоро пресыщает и утомляет читателя... Ни самое Дариньку, ни ее отношения к Вейденгаммеру нельзя признать убедительными. Шмелев, по-видимому, носился с мыслью написать третий том, так что мы не знаем, какую окончательную судьбу готовил он своим героям, но тема «провиденциальности» и в первых двух томах проведена с чрезмерным нажимом педали... Но в целом «Пути небесные» производят аляповатое впечатление. Часто, когда Шмелев хочет добиться патетического эффекта, он вызывает у читателя невольную улыбку». Метафизический смысл «Путей небесных» признал А. Амфитеатров, который в статье 1937 г. «Святая простота» констатировал, что написать роман с исповеданием твердой веры в эпоху материализма - подвиг.

Над второй частью «Путей небесных» И. Шмелев работал во время войны. После войны его упрекали в коллаборационизме. В мае 1947 г. в статье «Необходимый ответ» писатель вынужден был дать пояснения относительно своего сотрудничества в «Парижском вестнике», русской газете, издававшейся с разрешения оккупационных властей. И. Шмелев писал: «А я утверждаю совсем обратное: я работал против немцев, против преследуемой ими цели - в отношении России». Публикуя в «Парижском вестнике» главы из «Лета Господня», рассказ «Рождество в Москве», он стремился показать истинный лик России в ту пору, когда немецкая пропаганда представляла ее «историческим недоразумением», «великой степью», русских - «дикарями».

И.С. Шмелев умер 24 июня 1950 г. в обители Покрова Пресвятой Богородицы в Бюсси-ан-Отт в 150 километрах от Парижа от сердечного приступа.

После событий первой революции в России, А. Блок издает стихотворение «Сытые». Оно было своеобразным ответом поэта на ту ситуацию, которая создалась на его родине. Кровавые события революции должны были изменить устрой России, внести новые веяния в политическое управление государства. Сам Блок считал революцию положительным явлением, ведь она была криком всех обиженных и ущемленных.

В своем стихотворение автор называет «Сытыми» богатых людей, которые жили, как сыр в масле, благодаря всем угнетенным. Блока возмущало такое положение вещей. Ведь в стране столько несчастья и горя, страна в разрухе, а ее «Сытые» жители радуются жизни, как ни в чем не бывало.

Лирический герой стихотворных строк возмущен и тем, что богачи давно уже потеряли всякую возможность жить по-настоящему. Блок использует метафору «мяли белые цветы». Она идеально подчеркивает никчемность жизней богачей, их пустоту. Автор сравнивает белые цветы с человеческими душами, которые опустели и завяли.

В своей творческой работе, поэт не один раз использует слово «скука». По его мнению, оно созвучно с образом жизни «сытых». Они впустую тратили драгоценное время за скучными обедами, за ломящимися от еды столами, за общением с прекрасным полом. И вдруг, такой «масляной» жизни приходит конец. Блок говорит о том, что «свет электрический потух». Богачи ищут свечи, просят зажечь свет, но это не помогает их темному положению. Жизни их давно уже погасли.

Лирический герой возмущен приземленными потребностями сытых. Они волнуются о том, что не откуда будет брать им легкий хлеб, не откуда будет кормиться. Блок не сдерживает своих эмоций и сравнивает богачей со свиньями. Теперь, после происшедших событий, «сытые» увидят истинное положение, которое творится вокруг них.

В последних строках стихотворения, А. Блок делает достаточно неожиданный вывод. Он говорит о том, чтобы просто оставить «сытых» в покое. Они достаточно наказаны судьбой и своей бессмысленной жизнью. Поэт призывает новое поколение не брать пример с «сытых».

Стихотворная работа полна эпитетов и метафор. Автор использует восклицательные знаки для того, чтобы подчеркнуть какие-то фразы, сделать на них акцент. В стихотворение «Сытые», автор выражает свои чувства и эмоции после событий революции, он высказывает свое личное мнение и пытается донести его до общественности.